Те, кто приходят из темноты - Страница 2


К оглавлению

2

— Чего?

— Сделай потише.

Он криво ухмыльнулся и вернулся в комнату, чтобы убавить звук. Шум уменьшился вполовину, и Джина осмелилась войти. Она вдруг сообразила, как давно не была здесь одновременно с сыном. Когда-то они с Биллом не один час просиживали на этом полу, наблюдая за тем, как их малыш ковыляет на неуверенных ножках по комнате и с победным «Га!» приносит им разные вещицы, а они восхищаются волшебством, происходящим у них на глазах. Потом они укладывали Джоша в кровать и читали ему сказку, иногда две или даже три, а годами позже помогали сыну с домашними заданиями, решали вместе задачки по математике.

Но с прошлого года правила изменились. Теперь она заходила сюда одна, убрать кровать или сложить футболки в стопку. Она делала все быстро и не задерживалась ни на одну лишнюю минуту, потому что слишком хорошо помнила свою юность и уважала личное пространство сына.

Среди хаоса раскиданной повсюду одежды, футляров от дисков и останков по крайней мере одного разобранного на составляющие компьютера она заметила признаки того, что он делал уроки.

— Как дела?

Джош пожал плечами. Она помнила, что он сражается с французским.

— Нормально, — добавил он.

— Хорошо. А кого ты слушаешь?

Джош едва заметно покраснел, словно его мамочка задала неприличный вопрос.

— Стью Резни, — с вызовом ответил он. — Он…

— Был ударником в «Фэллоу». Я знаю. Слушала их в «Астории». До того, как они распались. Он был так истощен, что свалился со своего стула.

Она еле сдержала улыбку, когда увидела, что от удивления у ее сына брови поползли вверх.

— Ты не мог бы сделать звук потише, хотя бы на время, милый? Я хочу посмотреть телевизор. Кроме того, прохожие на улице едва передвигают ноги и зажимают руками кровоточащие уши, а тебе прекрасно известно, как плохо это влияет на стоимость недвижимости.

— Конечно, — сказал он с открытой улыбкой. — Извини.

— Ничего страшного, — ответила она.

«Надеюсь, у него в жизни все будет просто замечательно», — подумала она.

Он был хорошим мальчиком, вежливым, немного ленивым, но тем не менее делал почти все, что положено, по дому или по учебе — рано или поздно. Без малейшего намека на эгоизм Джина считала, что характер сына — заслуга не только мужа, многое он взял от нее. Этот молодой человек много времени проводил в одиночестве и редко выглядел более счастливым, чем когда что-нибудь разбирал, а потом собирал. Все это, конечно, хорошо, но она надеялась, что пройдет совсем немного времени, прежде чем она заметит у него признаки первого похмелья, — мужчина не может жить только возней со всякими железками, даже в наши странные времена.

— Чуть позже, — сказала она себе, надеясь, что это прозвучит сколько-нибудь убедительно.

В дверь позвонили.

Быстро спускаясь по лестнице, Джина услышала, что музыка стала тише, и улыбнулась. Когда она открыла дверь, на ее лице еще оставалось довольное выражение.

Снаружи было темно, и фонари на углу отбрасывали оранжевый свет на листья, устилавшие тротуар и лужайку. Ветер резвился среди тех, что еще оставались на деревьях, и они, кружась, падали на землю и уносились к перекрестку.

У двери стоял человек, высокий, в длинном темном пальто.

— Слушаю вас, — сказала Джина.

Она включила на крыльце свет и увидела мужчину за пятьдесят, с короткими темными волосами, землистой кожей и плоским лицом. Его глаза тоже казались темными, почти черными, и в них не было глубины, словно кто-то нарисовал их прямо на лице.

— Я ищу Уильяма Андерсона, — сказал он.

— Его сейчас нет. А вы кто?

— Агент Шеперд, ФБР, — ответил мужчина и закашлялся. — Вы не против, если я войду?

Джина была против, но он поднялся на крыльцо и, обойдя ее, вошел в дом.

— Секундочку, приятель, — сказала она, оставив дверь открытой и следуя за ним. — Могу я взглянуть на ваши документы?

Мужчина достал бумажник и открыл его, даже не потрудившись посмотреть в ее сторону. Вместо этого он принялся внимательно разглядывать комнату, затем поднял голову к потолку.

— В чем дело? — спросила Джина.

Она успела разглядеть три заглавные буквы, но ей совсем не нравилось, что у нее в доме появился настоящий живой федерал.

— Мне нужно поговорить с вашим мужем, — ответил мужчина, и его спокойный, уверенный голос делал ситуацию еще более абсурдной.

Джина уперла руки в бока. В конце концов, это был ее дом.

— Я уже сказала, что его нет.

Мужчина повернулся к ней, и его глаза, казавшиеся мертвыми и ничего не выражающими, начали оживать.

— Да, сказали, и я вас слышал. Я хочу знать, где он. И еще мне нужно осмотреть дом.

— А вот это вряд ли. Не знаю, что вам тут надо, но…

Он вскинул руку так быстро, что она даже не заметила его движения, только почувствовала, как нижнюю челюсть будто зажало клещами.

Джина была так потрясена, что не произнесла ни звука, когда он начал медленно подтаскивать ее к себе. А потом она закричала — сказать что-то внятно мешала вцепившаяся в челюсть рука.

— Где? — спросил он по-деловому, почти скучающим тоном.

Джина понятия не имела, о чем он ее спрашивает. Она попыталась вырваться, сначала била его кулаками, потом принялась лягаться и трясти головой. Он терпел это примерно секунду, а потом занес свободную руку и ударил Джину по голове. В ушах зазвенело — словно по земле покатилась покрышка от колеса, и Джина чуть не упала, но он удержал ее, дернув за челюсть с такой силой, что казалось, сейчас ее оторвет.

— Я все равно найду, — сказал он и дал ей пощечину. — Но вы можете сэкономить нам обоим время — и облегчить жизнь. Где это? Где он работает?

2