Те, кто приходят из темноты - Страница 46

Поэтому ты играешь роль. Когда ты надеваешь форму, ты становишься другим человеком. Ты заставляешь себя забыть, что сегодня как раз такой день, когда ты, вполне мирный мужчина, разозлился на свою жену, или друга, или на то, что ты все еще не выиграл в лотерею, и внутри у тебя все кипит, и ты тянешься под сиденье за пистолетом, о котором в другой день даже и не вспомнишь. Ты пытаешься забыть, как много оружия находится вокруг нас: разделочные ножи в ящиках кухонных столов; бутылки в барах, где драки возникают регулярно и как бы вдруг, как рекламные объявления на коврике перед вашей дверью; ржавая бритва, спрятанная в лохмотьях оборванца, толкающего свою тележку с рухлядью по шоссе, — местный псих, который никому не причиняет вреда и которого ты целый час пытаешься прогнать, потому что кто-то на него пожаловался и в любом случае таков закон — он выплывает на поверхность из своих туманных размышлений о микроволнах и террористах, укравших его лобковые волосы, и решает, что ты представляешь для него угрозу, а потому он бросается на тебя с отчаянной одержимостью и стремлением защищаться до последней капли крови.

Человеческое существо редко находится дальше чем на расстоянии протянутой руки от предмета, которым можно причинить вред другому человеческому существу, и мне хорошо известно, как часто люди протягивают эту руку. Например, одному мужчине женщина, изо рта которой потоком лилась кровь, вонзила в горло открывалку для бутылки. Она считала, что жизнь потеряет смысл, если ее сожитель будет всего лишь арестован. Коп прославился; женщина получила срок; тип, который выбил ей зубы в присутствии ее детей, теперь живет в доме какой-то другой женщины. Он сидит в своем кресле, постукивает пальцами по старым, вытертым подлокотникам и не может понять, почему ее дети изо всех сил стараются вывести его из себя и почему эта тупая сука ничего им не говорит и не несет ему еще бутылку пива. И почему у нее на лице иногда появляется такое выражение, что ему ужасно хочется разбить ей нос? Рано или поздно один из его соседей сбежит с его телевизором, или аккумулятором от машины, или его ботинками и тебе придется обращаться с ним как с потерпевшим.

Такова работа полицейского. Это горячие тротуары в сумерках. Это громкий стук в хлипкие, расшатанные двери. Это когда ты говоришь детям с испуганными глазами, что все хорошо, хотя очевидно, что все плохо. Это пьяные девки, которые клянутся, что их приятель никогда в жизни ничего такого не делал, пока не поймут, что их собственное положение вызывает сомнения, и тогда они поспешно говорят: да, офицер, он вполне может быть нацистским военным преступником. Это женатые пары, кричащие друг на друга в собственных дворах, хриплые голоса и необъяснимые обиды, такие древние, что даже они сами уже не помнят, как все началось, а потому сегодня скандал разразился из-за того, что кто-то забыл днем купить в магазине кофе, и вот ты стоишь рядом с ними и обсуждаешь это сорок минут, потом уходишь, пожав всем вокруг руки, а через месяц ты или кто-то другой приезжает снова, чтобы помешать им прикончить друг друга из-за того, что они не могут договориться, кто должен вынести мусор.

Я занимался этим десять лет. Появлялся и делал то, за что мне платили, входил в жизнь других людей, когда случалось что-нибудь не так, после того, как Бог Неудачи решил заглянуть к ним в гости. В конце концов моя собственная жизнь начала сбиваться со своего курса, как это бывает у полицейских. Проблема состоит в том, что ты так часто заходишь на игровую площадку Бога Неудачи, что в результате он тебя запоминает — как того, кто вмешивается в его дела, все портит и постоянно пытается разрушить его попытки внести боль и разочарование в жизнь человечества. Бог Неудачи — мелкий дрянной божок, но у него хорошая память, и он ничего не забывает. Стоит тебе попасться ему на глаза, и ты завяз навсегда. Он становится твоим личным бесом, устраивается поудобнее у тебя на левом плече и гадит на спину.

Так я думал время от времени. Я знаю, что все это чушь собачья. Но я так чувствовал.

После такой жизни писательская карьера казалась мне исключительно разумным выбором. Давным-давно, в колледже, я специализировался на английском. Патрульный отряд — это профессия, требующая владения словом. Ты целыми днями решаешь, что сказать и как; учишься добиваться того, что тебе нужно, составляя предложения, понятные даже смертельно пьяным, накачанным наркотиками уродам или клиническим кретинам; затем интерпретируешь и просеиваешь ответы людей, для которых правда в лучшем случае является третьим языком. Если дело доходит до насилия, иногда у них оказывается больше опыта и, разумеется, меньше ограничений. Естественно, ты можешь через несколько минут получить подкрепление, но чтобы прервать твою жизнь, требуются секунды, а если вызовешь всю кавалерию, благодарности от товарищей не жди. Способность выбрать правильные слова, оценить тон и позу — вот в чем в девяноста процентах случаев заключается работа полицейского, а еще в составлении бесконечных бумаг, когда ты учишься выражать свои мысли четко и кратко, лишь тут и там добавляя литературные красоты.

Определенные слова обретают для тебя ритуальный характер. «Сэр» и «мэм», так ты стараешься убедить жертв, что относишься серьезно к тому, что они говорят, — но так же ты обращаешься к преступникам. «Сэр, будьте добры, выйдите из машины». «Мэм, ваш муж говорит, что у вас есть нож». «Сэр, я не намерен еще раз повторять, что вы должны положить пистолет и лечь на пол». Они означают гарантию защиты, сдержанную вежливость и напоминают о матерях, которые обращаются к своим детям по имени и фамилии, когда им смертельно хочется сказать «ах ты маленький засранец». «Преступник» — это ключевой термин, благодаря ему вы выделяете из бесконечного числа индивидуумов тех, кто являются заслуживающими наказания субъектами, совершившими (предполагаемое) преступление, и вы противопоставляете их жертве (жертвам), себе и Вселенной в целом. Это фундаментальное понятие, к которому восходят все остальные.